Интервью Мишеля Труадек (2009 год)

4-го мая Милен Фармер выделила в своем турне один день, чтобы ответить на вопросы журналиста ведущего (несмотря на то, что он является региональным) журнала Франции «Ouest-France». Это будет первым случаем за десять лет, когда интервью с певицей появится на страницах печатного издания, а также единственным интервью этого года (на сегодня). К этому невероятному событию мы приобщимся сейчас вместе с автором - Мишелем Труадеком.

Вопрос - ответ...

– Вопрос, который приходит в голову первым; почему именно региональный журнал выбран для этого эксклюзивного интервью? – Не знаю точно. Но у меня имеются некоторые соображения на этот счет. – Какие же? – Я думаю, это связано с тем, что турне проходит в провинции. Выступление в Париже состоится только в сентябре. По-моему мнению, менеджмент Милен хотел подчеркнуть особое отношение к провинции. Хотя журнал «Ouest-France» является самым крупным во Франции, выпускается тиражом в 770 тысяч экземпляров и имеет 2,3 млн. читателей, он все же является региональным. Статья с интервью была помещена на 2-ой странице, самой читаемой в журнале, и, собственно говоря, во всей прессе Франции. – Это было просьбой певицы и ее менеджеров? – Просьбы не было. Но я думаю, они выбрали бы именно это место, если бы им предложили. (смеется). – Вы встречались с Милен и ее окружением раньше? – Да, это случилось год назад, незадолго до поступления в продажу билетов на ее турне. «96В» – агентство, занимающееся певицей во время ее больших мероприятий – во время пресс-конференции в декабре 2004-го года разослало пресс-релиз всем редакциям региональных журналов с целью анонсирования этого турне. Они предложили некоторым журналистам переговорить по телефону с Тьерри Сюком, промоутером Милен, для выяснения более подробной информации. Одним из этих журналистов был я. Тьерри Сюк находился в это время в Рене. Он принимал участие в турне Этьен Дахо. Мы с ним встретились и долго обсуждали подробности предстоящего турне Милен Фармер. Я тогда узнал, что сингл, возвещающий возвращение певицы, будет называться «Degeneration». Мне предоставили право объявить об этом в «Ouest-France» заранее, не дожидаясь 21 мая. Тогда я и воспользовался возможностью попросить менеджера об интервью у певицы. – Что и случилось годом позже… А когда вы узнали об этом? – За неделю до премьеры. Я находился в «Printemps de Bourges» когда пришло письмо от службы Милен. – Вас приглашали на выступление в Ницце? – Да, на второе, которое состоялось 3-го мая. А интервью состоялось 4-го мая в 13-00 в отеле «Saint-Paul-de-Vence», в котором Милен проживала 10 дней. Это поблизости от Ниццы. Место немного мистическое, поскольку Симона Синьоре и Ив Монтан поженились там. – Как это происходило? Расскажите немного. – Пресс-атташе нашел меня и проводил в отель. Придя туда, я встретился с музыкантами, одним из которых был Иван Кассар – тогда я его уже знал. Мы поговорили с ним несколько минут. Потом подъехал Тьерри Сюк. Мы выпили кофе и разговаривали минут десять. Ровно в 13-00 меня отвели в гостиную, как я понял, соседствующую с комнатой Милен. – И вы провели с ней один на один полчаса времени. – Даже немного больше, поскольку, когда вошел пресс-атташе, Милен сказала ему, что мы не закончили. – Что происходило после окончания интервью? – Во время нашей беседы Милен рассказала мне о скульптуре, которая подала им идею декораций. Только она не могла вспомнить ее название. Когда закончилось интервью, она сказала, что все же хочет сообщить мне название этого шедевра. Поэтому мы спустились вместе на первый этаж, откуда она кому-то позвонила и вернулась ко мне, чтобы сообщить название скульптуры. – Как она выглядела во время интервью? – Немного уставшей. Она попросила извинить ее за это. У нее был напряженных график. После репетиций было два концерта подряд. Иногда она подыскивала слова. Она хотела выражать свои мысли максимально точно. – Очень важный вопрос. Что на ней было одето? – Я не разбираюсь в моде. (смеется). Она была в белом костюме из какой-то тонкой материи. И еще могу добавить, что она очень хорошенькая. (улыбается). – Вы могли задавать любые вопросы, которые вам хотелось? Все без исключений? – Меня попросили, чтобы я не спрашивал о личной жизни. Это обычная просьба, когда речь идет об интервью у артистов. Кроме этого я мог спрашивать обо всем. – На какой-либо вопрос она отказалась отвечать? – Нет. – Но вам все же удалось что-нибудь узнать – пусть даже кратко – о ее личной жизни: ее матери, детстве. – Да. Ее мать – бретонка. Я тоже бретонец, работающий в «Ouest-France». Я посчитал это естественным – завести разговор о Бретани. – Да, это не выглядит странным, что вы завели разговор об этом. И что она вам ответила? – Свой рассказ она дополнила большой улыбкой! (смеется) Как мне показалось, ей было приятно разговаривать о ее бретонских корнях. Я даже не ожидал, что Милен расскажет, где проживает ее мать. Даже если принять во внимание, что об этом здесь знают. – Вы могли пользоваться диктофоном? – Нет. Меня заранее предупредили, что они не хотят, чтобы мой заговор с певицей был записан. Об этом мне напомнил Тьерри Сюк при встрече со мной в день интервью. Милен во время интервью извинилась передо мной за это. Но она предпочла оставить в силе договоренность не записывать разговор. – У вас есть сожаление об этом? – Конечно, мне было бы проще, если бы была возможность записать интервью. В этом случае я был бы абсолютно точным в его написании. И оно проходило бы быстрее. Но я привык делать и заметки. – Значит то, что написано в журнале, не является точными - слово в слово – ответами Милен? – Точно нет, но приблизительно. Вы знаете это так же как и я; невозможно написать интервью буквально, слово в слово, так, как говорилось. Письменный язык и разговорный – это разные вещи. – Какие условия еще были поставлены певицей и ее менеджером? – Право предварительного просмотра интервью. Я обязался дать им прочитать его, прежде чем оно будет опубликовано. – Да, у Милен так принято… – Я не знал об этом. Это не так уж просто принять журналисту. Однако я успокаивал себя тем, что Эминем, к примеру, у одного из журналов потребовал заранее предоставить вопросы. Поэтому я говорил себе, что могло быть и хуже (смеется). – Вам эта просьба – показать перед тем, как опубликовать – показалась необычной? – Мне довелось брать интервью у очень большого числа артистов. Практически у каждого. И этого у меня никогда не происходило кроме единственного раза с Жераром Мансетом (певец-отшельник, не находящий общего языка с медиа). Когда я еще много раз после этого случая брал у него интервью, он ни разу больше не попросил меня предварительно просмотреть его. Даже первая дама Франции, Карла Бруни, не просила права просмотра. Так что если отвечать на ваш вопрос, то я отвечу – да, эта просьба показалась мне необычной. Она случается редко. И, по-моему мнению, это очень хорошо, что она – редкая. – Почему тогда вы согласились на это условие, если оно вам не нравится? – Потому что для тех, кто дает интервью очень редко, по каплям, можно сделать и исключение. – Интервью существует в двух формах – отпечатанное в журнале и опубликованное на сайте «Ouest-France». Они потребовали права просмотра в отношении и того и другого? – Да, разумеется. – Почему бумажная версия не была представлена в формате вопрос-ответ? – Мой шеф в редакции попросил меня написать не столько интервью, сколько заметку, историю, которая представляет собой как бы раздумье, объяснение самому себе некоторых вещей. Я сказал об этом людям Милен и предложил формат вопрос-ответ использовать для того варианта, который будет опубликован на сайте «Ouest-France» – Были просьбы, что-то изменить после просмотра? – Всего одна, анекдотичная. Одно выражение разговорного языка я сохранил так, как оно было сказано. Они попросили переписать его литературно. Нужно сказать, что то, что было написано, было не очень удачным выражением. Они помогли переделать его в более приличную форму, так что это даже хорошо (смеется) – Вы запомнили, что это было? – Нет. Я помню только, что это было произнесено во время разговора об Иване Кассаре. – Были еще какие-нибудь требования, которые выдвигались менеджерами Милен? – Нет. Разве что просьба, чтобы интервью не было слишком длительным. Но это обычное требование для артистов. Нас обычно заранее предупреждают о том, что нельзя надолго задерживать артиста. Здесь я имел право на 30-ти минутное интервью, это обычная продолжительность для англо-саксонских артистов. – А касаемо фотографий? – С этим вопрос был решен заранее. В отношении Милен все знали; фотографии на концерте входят в компетенцию исключительно Гассиана. И никаких обсуждений. Никто больше не имеет право фотографировать. Это вызывает сожаление. Другие артисты позволяли нам присутствовать на концертах в течение первых трех песен. – Милен в этом роде не единственная. Есть еще Этьен Дахо, который региональную прессу оставил без своих фотографий во время прошлогоднего турне. Он отказал фотографам. Еще Паскаль Обиспо. Вы этого не понимаете? – Что касается Милен Фармер, то это становится нормой. Известно, что она редко показывается на публике. Но вообще-то это ненормально, не позволять фотографам делать снимки. Когда фотографирует только один фотограф, он отображает только один взгляд. – С другой стороны, артист тоже имеет право не позволять опубликовывать те фотографии, которые ему не нравятся. – (долгое колебание) В какой-то мере мне это понятно, так как существуют не только хорошие фотографы. Но, с другой стороны, это накладывает ограничения на свободу творчества. Поэтому для меня это двойственно. Но если иметь в виду Милен Фармер, то здесь нет проблемы. Положение с ней всегда всем было известно. – Вы были согласны принять все требования, поскольку Милен Фармер нельзя отказывать? – Никто и не принимал все! Просто выслушивались требования, после чего принималось решение – возможно это или нет. И Милен Фармер решили не отказывать. – Почему? Потому что это могло повлиять на продажи? – Откровенно говоря, если каждодневные продажи составляют семьсот семьдесят тысяч экземпляров, это не играет большой роли. – Тогда почему шли на компромиссы? – У Милен Фармер практически невозможно взять интервью. Это была своего рода уступка, чтобы она согласилась на разговор. Кроме того, нужно признать, что отдельные ее условия выглядели очень резонно. Единственное, что мне действительно не понравилось, так это право просмотра. Оно привычнее в мире политики, а не в шоубизнесе. Ну так что ж… (смеется) В конце концов, они ничего не изменили в статье, поэтому сойдет и так. Что касается записи, то это – не трагедия. Я все равно почти никогда не записываю – не хватает времени, чтобы позднее переписывать. Так что и это не явилось проблемой. Интервью прошло отлично, все было в самом деле потрясающе. Это далеко не обычный случай! Милен выглядела очень симпатичной, была улыбчива, сконцентрирована и внимательна. – Если возвратиться к условиям… Было бы очень хорошо, если бы это было единственное интервью Милен… – (долгие размышления) Да, иметь эксклюзив – это здорово. Это укрепляет авторитет «Ouest-France». Даже учитывая то, что журналу для поднятия продаж Милен Фармер была не нужна, все равно, журналы любят предлагать вниманию своих читателей уникальные вещи. Ей было отведено центральное место в журнале. Такое место редко отводится артисту. Был учтен масштаб события. – Беседа было опубликована 7 мая, после завершения концертов в Курноне и Ницце. Почему вы не подождали момента, когда турне начнется в регионе, в котором распространяется «Ouest-France». Например, в Нанте, через две недели. – Мы обсуждали это с шефом. Мы колебались, опубликовать в день начала турне или дождаться концерта в Нанте. Пресс-атташе Милен сообщил нам, что она даст интервью в Марселе каналу France 2. Это должно было состояться в следующее воскресенье. Поэтому мы решили напечатать наше интервью раньше, чтобы не потерять эксклюзивность. В результате телепередачу отменили по причинам, которые мне безразличны. – Был опубликован весь разговор? – Было два или три момента, которые я не включил. Там не было ничего существенного, одна болтовня. Сначала обсуждали какой-то вопрос, потом перескочили на другое. У меня не осталось содержания, достаточного для опубликования. Но всю суть я изложил, можете быть уверены (улыбается). – У вас изменился взгляд ко времени ее приезда в Нант? – Я был приглашен 26 мая, я сам попросил об этом. Я уже видел спектакль в начале турне и был удивлен тому, как он эволюционировал за это время. – И что вы думаете об этом? – Я довольно далек от ее творчества. Я раньше видел ее на сцене всего один раз, в 2006 году в Берси. Должен признаться, что спектакль был потрясающий. К тому же он не банален. – Как вы относитесь к тому, что даете интервью об интервью? – Да, это удивительно. Такое со мной происходит первый раз (смеется). Мне больше нравится интервью брать, а не давать. Ответить на ваши вопросы я согласился потому, что вы вежливо попросили меня, но этого не стоит больше делать. Не стоит мне заниматься не своим делом. Давать интервью – не мое дело, оставим его артистам.