Интервью посвященное выходу фильма Giorgino

Репортер: Наконец-то свершилась ваша мечта, и фильм, который был задуман так давно, вышел из тени. Милен: Мы с Лораном Бутонна хотели одного: снять кино. Мы объединились на фоне песен и музыки: для меня это подарок, который преподнесла мне моя, не всегда легкая, жизнь. Мысль о съемах этого фильма созрела почти десять лет назад. Это история длится уже десять лет…

Вопрос - ответ...

- Как вы первоначально отнеслись к сценарию? - Фильм Giorgino заинтересовал меня своей загадочностью, своими отличиями. Я чувствовала, что смогу влиться в свою роль Катрины, много сил и переживаний. Я думаю, что Лоран брал некоторые моменты для создания героини Катрин, исходя из моих личностных качеств. Но об этом у нас никогда не возникало разговоров. Я практически полностью присутствовала при составлении этого проекта, все 24 часа в сутки, мы вместе с соавтором сценария Жилен Лоран переживали возникшие проблемы, связанные с монтажом. Это настолько меня заинтересовало, что я изучала всесторонние обстоятельства съемок фильма. Giorgino родился на свет, словно прошел через мучительные роды, но мы совместно пережили эту боль. С того времени, как мы работаем вместе с Лораном, нам ничего не дается с легкостью. Может быть, мы сможем испытать немного счастья или облегчения, когда наша работа выйдет на экраны. - Так кто же такая Катрин, эта странная женщина-ребенок, которую все считают безумной? - Катрин не такая как все, и ей приходится за это поплатиться… Скорее всего, меня беспокоила ее нестабильность, я влюбилась в ее невинность и внутреннее насилие над собой. Эти качества свойствены детям: наивность, чистота и гнев. Мне нравится ее неспособность находится во взрослом мире. - Как вы думаете, в чем заключаются внутренние раны Катрин, чем обусловлена ее неуравновешенность? - На уровне интеллекта, Катрин находится в другом возрасте, не своем, но это не «отставшая» женщина, по словам священника: «у нее детский разум». Она оказалась изолированной от внешнего мира, видимо защищенная своими родителями, которые тоже занимались душевнобольными людьми. У Катрин нет сил для борьбы с внешним миром. Столько необратимых ран в ее жизни: смерть детей, матери, отца.… Разве недостаточно красноречиво звучит ее фраза: «Быть может, птицы поют от боли?». - По вам видно, как вы сильно прониклись этой роль. Как удалось вам так подступиться к столь странному герою? - Это звучит странно, но у меня не возникало особых трудностей в постижении этой роли. Я просто захотела узнать немного о жизни душевнобольных, которая поразила меня до глубины души. Я трепетно работала со сценарием и понимала, что мне необходимо дать персонажу. Также важными факторами являются костюмы, декорации, что пробуждает в тебе желание, воплотится в кого-либо другого. - Раньше вы интересовались детьми-аутистами? Помогло ли вам это в воплощении роли Катрин? - Я не могу сказать, помогло или нет. Особого желания узнать тайны молчания этого недуга у меня не было. Проблема Катрин очень глубоко закрыта в ней самой. Поведение таких детей настолько необъяснимо… Не знаю… Мне кажется, что я близка к ним. Их молчание кажется мне более богатым, чем сам разговор… - В вашей роли вы показываете «сумасшествие» Катрин очень тонко; ваша жестикуляция, пространственные взгляды очень умеренны. Чувство тревоги от этого еще сильней. - Я считаю, что для этой роли слова, сказанные шепотом, более предпочтительны. В жизни я не люблю навязывать, мне нравится предлагать, это совмещает стыдливость и застенчивость вместе, что и является частью меня. Моя роль испытывает на себе их воздействие. В этом, не похожим на реальность, сказочном мире, где мы постоянно межуемся между правдой и неправдой, реальным и нереальным, понимание всего не должно быть столь явным. Волки, двусмысленность поведения героев, неизвестность – все это для меня магия фильма. - Наверно волнующе для актрисы приближать сумасшествие… - И правда, волнующе, привлекательно… Спокойная Катрин, кажется почти ясной, с того момента, как окружающий мир больше не взаимодействует с ней. Иногда, у меня появляется такое ощущение, как будто я затронула границу «нормальность-сумасшествие», но это такое глубокое чувство… Может поговорим о травматизме? Многое зависит от нас, что мы даем сами себе в конкретной сцене. Чтобы выразить эмоции как можно правдоподобнее. Нужно брать их в своих собственных переживаниях, заставлять вновь появляться свои собственные главные страхи, боли, обиды. Потом нужно понять, что персонаж, которого играем, не такой как ты; и в этот самый момент профессия актера становится намного увлекательней. Это чем то похоже на создание скульптуры, когда есть материал, персонаж, вдохновение… Чуть-чуть убрать тут, добавить там… - Какие сцены стали для вас деликатными в вопросах съемки? - Всегда очень страшно разоблачать волнения перед более чем пятидесяти участниками съемочной группы, из которых почти все – иностранцы. - Однако, вы испытываете удовольствие, поднимаясь на сцену, на которую нацелены тысячи взоров? - Такое удовольствие, предрасположенное к самоубийству, что касается меня. Этот парадокс имеет реальный характер: любить свет и скрываться от этой любви. Иногда я колеблюсь между этой любовью и попытками спрятаться от нее. Но первое не может существовать без второго. Удовольствие, как таковое, кажется отстраненным от меня. Мне необходимо это другое, потребность в этих двух профессиях, для продолжения своей жизни. Это и есть, моя жизнь… Я не приемлю плутовство. Я исчезну, если не буду иметь это ощущение, и не буду способна его дарить. - В Giorgino мы видим мир, который как кажется, очень дорог вам с Лораном? Как вы прокомментируете это впечатление? - Это мир волнений и нарушений, который к тому же полон поэзии. Мы с Лораном любим снежные красоты, я ведь из Канады. Мне нравятся трудные отношения. Нам обоим нравятся жестокие сказки, все непредсказуемое. Вместе мы, по сути, также отвергаем мир взрослых. Я люблю животных, природу, сумасшествие, например сумасшествие разбитых пейзажей, куда невозможно смотреть спокойно. Я люблю сферу постоянного влияния, энергичность, без отдыха. Я люблю все то, что гуляет в мечте. - Какие таланты кино повлияли на вашу фантазию? - Я отдаю свое предпочтение Давид Леану. Джэйн Кампайон создала свой шедевр, «Урок Пианино», первые фильмы Дэвида Линча, «Свидетель» Петера Веир, где видна демонстрация всего своего, своей манере съемки, своему выбору актеров… Я обожаю кино Бергмана, я обожаю Оливера Стоуна. В совсем другом стиле «Batman II», Стивен Спилберг, конечно, и многие другие... я обожаю честолюбивые проекты, постановщиков, у которых есть вдохновение, сумасшествие как у Кубрика, я люблю сумасшедших… - Что касается литературы, как вы оцениваете Cioran? - Это тот человек, который искренне говорит «о неудобствах жизни» и кто может нас рассмешить своим цинизмом. Мне нравится такая авто-насмешка. Все, что он выражает действительно спрятано за отчаянием, так же точно, безжалостно странно и отлично написано. Он смог бы поднять всю поэзию, любой романтизм «в депрессии», «в принижении существа». Плюс ко всему, он очень соблазнительный мужчина… - Как Лоран Бутон руководил вами? - На съемках он давал мне технические указания по поводу игры, но в тоже время он дал мне огромную свободу действий, дал пунктуальные указания. Он способен устроить специфическую обстановку сцены, которую надо играть. Я думаю, что мы поняли с ним друг друга, чего он ожидал от роли Катрин. После съёмок он всегда оценивал дубль: «это пойдет» или «это никуда не годно, переснимаем». Мне даже кажется, что с другими актерами он был более строг… - Какие главные качества Лорана на ваш взгляд? - Избыточность, сбор всех чувств воедино. С камерой в руках и своими репликами, он умеет выражать волнения, которые скрываются в нас самих. Он поэтичен. Должна сказать, что Лоран все самое главное ставит в самом конце. Словно он работает один, как будто снимает только для себя. И я люблю это. Такой способ съемок необычен. Немногие обладают таким талантом. - Что вы думаете о Джеффе Дальгрен? Какими были ваши отношения во время съемок? - Чудесными. Лоран сделал правильный выбор. Он был сам собой. Я обожаю его игру, он заставлял иногда меня думать о Джеймсе Диноме; а потом, он стал моим лучшим другом. - Какой будет ваша дальнейшая встреча с публикой? - Скорее всего, это будет новый альбом. А возможно и другой фильм. Я все жду, что режиссёр забудет про камеры, чтобы опять взяться за пианино…